Читать книгу "Мои путешествия. Следующие 10 лет - Ирина Конюхова"

02°00’ ю. ш., 29°17’ з. д.

Первый день встречал рассвет в Южной Атлантике. Всю ночь на яхте был пассажир. С вечера села на левую кормовую стойку птичка, морская птичка – небольшая, с голубя величиной, серая. Носик тоненький и длинный. И так всю ночь ехала бесплатно. А на рассвете я уснул, а когда проснулся, ее уже не было.

14:00. Под килем яхты Бразильская котловина, глубина 5038 метров. Солнце зажгло золотистые пятна на облаках, украсило багрянцем края туч над западным горизонтом.

Жизнь путешественника чревата опасностями. Путешествие – это колодец глубины несказанной. Не вернее ли будет назвать его просто бездонным? Да, именно «снова и снова» я ухожу в экспедиции с надеждой, что после этого путешествия обрету истину. Как порой не можешь остановиться, шагая по берегу моря, потому что за каждой песчаной косой, к которой ты держишь путь, тебя влекут к себе новые далекие мысы.

Колокольный звон

5 декабря 2000 года. Южная Атлантика

16°43’ ю. ш., 28°19’ з. д.

18:30. Налетел холодный ливень. Океан стал неуютный.

Я часто вспоминаю счастливые дни в Швейцарии. Вот мы с женой сидим у обрыва Соборной горы и смотрим на лежащий внизу город Фрибур. Каждый час на колокольне звонит колокол, и с последним ударом грустный и нежный стон долго реет в тихом воздухе, то угасая, то наплывая мягкими волнами. Этот звук навевает чувство необыкновенной радости, смешанное и с неопределенной грустью, и с нежностью. «Господи, как хорошо!» – негромко говорит жена.

«Мой мир»

Я ухожу в плавание ради познания мира

8 декабря 2000 года. Южная Атлантика

23°50’ ю. ш., 23°31’ з. д.

Второй день ветра нет. Яхта идет всего 3 узла. На палубе утренняя роса, это значит, что день будет жаркий и безветренный. Плавание в одиночку не оставляет много свободного времени. На яхте всегда находится неотложная работа. Страдаю я только от недосыпания, но это удел всех яхтсменов-одиночек.

Мне доставляет удовольствие так близко наблюдать за жизнью океана. Моя жизнь за этот месяц вошла в привычную колею. Через год мне будет пятьдесят лет. Первый раз в море я ушел в пятнадцать лет, да так и остался верен морю на всю жизнь. И вот я в четвертый раз иду вокруг света. Я всегда уходил в плавание не ради того, чтоб добиться какого-то рекордного результата, а ради познания неведомого мира.

Время течет, завтра, 9 декабря, будет месяц, как я в пути. За эти тридцать дней моя яхточка прошла 6615 миль. Для нас с яхтой этих миль достаточно. Неожиданно рядом с яхтой выпрыгнул огромный кит, который вскоре степенно удалился. Как только мы преодолеем эту зону штилей, мы выйдем в «ревущие сороковые», опоясывающие Южное полушарие в Атлантическом, Тихом и Индийском океанах. Это районы постоянных штормов, туманов и довольно плохой погоды. Вот уже два дня яхта в плену у штиля, сколько же протянется этот штиль?

Я ни с кем не соревнуюсь

9 декабря 2000 года. Южная Атлантика

25°20’ ю. ш., 22°28’ з. д.

09:00. Небо затянуто тонкими тучами. Это говорит о том, что ветра сегодня тоже не будет. Значит, Богу угодно, чтобы я больше был в океане. А и правда, куда мне спешить? Мы все время спешим.

09:20. Получил письмо от Оскара, узнал, что я иду самый последний и намного отстаю от предпоследней группы гонщиков. Я сожалею, но это не важно. Я ни с кем не соревнуюсь. Это плавание я готовил для себя, а не для других. Потому что так уж я устроен, я – эгоист. Рак-отшельник любит раковину именно под свой рост, потому что хорошо знает, кто он таков. Так и у меня: моя яхта подходит только мне. Она не любит скорость, не терпит суеты. И мы с ней сдружились.

Я имею смутное представление о правилах гонки: я их не читал. Моя цель – плыть на яхте, а мое желание – странствовать по океану в одиночку. Какое счастье чувствовать себя вольной птицей!

Дедушка научил меня вести дневник

11 декабря 2000 года. Южная Атлантика

28°40’ ю. ш., 19°14’ з. д.

09:00. Я не писатель, никогда им не был и не буду. В экспедициях я просто веду дневник. Меня научил этому еще мой дедушка Михаил, когда я только научился писать в восемь лет. Он всегда просил, чтобы я вечером в тетрадке написал все, что видел, с кем и с чем встречался днем. Дедушка был парализован, не мог ходить и даже сидеть – все время лежал на лавке возле окна. Ему было интересно читать мои записи. Через мой детский мир, через мои глаза он, наверное, сам бывал в том мире, где я бегал босиком.

Я писал у керосиновой лампы – в нашей деревне не было электрического света. Писал, сколько крольчиха принесла крольчат, какие голуби летают выше других, когда поспел виноград и так далее. А если увиденное не мог выразить словом, то делал зарисовки – мои детские дневники были с иллюстрациями. Дедушка любил их рассматривать.

Восемь лет дедушка лежал без движения. За ним ухаживали все по очереди – и мама, и папа, и бабушка Марфа. Приходили его дочки – тетя Соня, тетя Хима и тетя Варя. Как-то я услышал, что взрослые обсуждают, как тяжело ухаживать за больным. Я по наивности пошел к дедушке, сел у него на краешке лавки и все ему пересказал. Дедушка не удивился, он знал, что для всех он в тягость и его смерть всем развязала бы руки. Но он сказал: «Внучок, я молю Бога, чтобы он дал мне прожить больше лет. Сколько я проживу, столько же и ты будешь жить». И дрожащими руками снял со своей шеи маленький серебряный крестик. Я его никогда не видел, потому что длинная борода закрывала грудь дедушки, а крестик был под бородой. И этот крестик дедушка повесил на мою тонкую загорелую шею. Он до сих пор у меня на шее.

Везде нужен труд

12 декабря 2000 года. Южная Атлантика

29°51’ ю. ш., 18°37’ з. д.